Отчужденцы. Репортаж об эвакуированных из зоны, 25 лет спустя
К 25-летию аварии на территории Чернобыля откроют мемориально-туристический парк. Но те, кто работает в зоне, считают это показухой и тратой денег
Фото: Константин Черничкин
Десятки тысяч людей, эвакуированных из-за аварии на ЧАЭС, спустя 25 лет так и не прижились на новом месте. 30-километровая зона отчуждения осталась для них единственным домом
Галина Трянова уезжала из Припяти, как все, – взяв с собой маленькую сумку, в которой из вещей были только новый ситцевый халат, тапочки, сборник рассказов Джона Стейнбека, серый шёлковый костюм, купленный незадолго до аварии к 1 мая, минимум косметики и бельё. «Когда зашла в квартиру, интуитивно поняла: я никогда сюда не вернусь», – вспоминает она. Трянова, занимавшая на тот момент пост секретаря Припятского горкома партии, покинула город 28 апреля, когда всех жителей уже вывезли. Именно она отвечала за организацию эвакуации, а потом была начальником штаба посёлка вахтовиков – Зелёного мыса. Галина рассказывает, как поначалу, дажекогда в город 26 апреля были введены химвойска, никто до конца не осознавал, что же произошло Когда в город 26 апреля были введены химвойска, никто до конца не осознавал, что же произошло . «Масштаб катастрофы мы почувствовали во время эвакуации города», – говорит она. Когда автобус вывез их из Припяти в Полесское, Трянова была уверена: жить осталось месяц, может, два. «Если со мной что-то случится, одеть меня надо в этот серый костюм, купленный к Первомаю», – попросила она тогда своего коллегу. «Но я ещё живу», – улыбается Галина.
Нескорая помощь
Самопоселенцы. Самосёлы в зоне отчуждения – это, как правило, люди преклонных лет. Выживают они за счёт ведения натурального хозяйства, но небольшие магазины в заново обжитых населённых пунктах тоже есть. Фото: Сергей Горошко
По иронии судьбы за месяц до аварии Тряновой поручили провести учения по гражданской обороне. Она утверждает: сделай руководство города так, как предписывали инструкции, припятчан вывезли бы раньше. До сих пор в адрес местных властей звучат обвинения в том, что целые сутки после аварии люди находились на улицах Припяти, получая дозы облучения. Галина вспоминает, как в её кабинете в горкоме уже в ночь катастрофы сменили все телефоны, а в здании появились люди из КГБ. Украинское руководство от принятия решений было отстранено, всем заведовала созданная в срочном порядке правительственная комиссия из Москвы. «Вышло так: Щербина (Борис Щербина – зампредседателя Совета Министров. – Фокус) ждал комиссию, – рассказывает Трянова. – А Рыжков (Николай Рыжков, член Политбюро ЦК КПСС, входивший в оперативную группу по вопросам, связанным с ликвидацией последствий аварии. – Фокус), который в каком-то интервью заявил, что привык докладывать о ситуации начальству, когда уже сам во всём разберётся, изучал ситуацию. Авария случилась с пятницы на субботу, а разобрался он только к воскресенью».
Вывезти припятчан оказалось проще, чем потом в течение долгих недель встречаться с ними, расселёнными в семьях Полесского и Иванковского районов, и успокаивать, обещая скорую помощь от государства. Деньги и запасы, рассчитанные на три дня (людям обещали, что именно столько продлится эвакуация), быстро закончились. «Никакой ясности ни в одном «больном» вопросе не было, – отмечает Трянова в своей написанной спустя много лет книге «Последний распад». – Тогда я была единственным лицом – реальным воплощением власти, а значит, виноватой во всём». Решение о предоставлении материальной помощи и трудоустройстве приняли только спустя 40 дней после катастрофы.
Как на фронт
Одна дорога. Водитель Николай Музыченко говорит, что вынужден работать в зоне, поскольку его, чернобыльца, больше никуда не берут
Ликвидатор аварии Николай Музыченко, уже 25 лет работающий в зоне водителем, говорит, что до сих пор день эвакуации стоит перед его глазами, словно кадры из военной хроники: родное село вереницей ведёт сдавать свою скотину, кто – поросёнка, кто – корову. Животных взвешивают и забирают на бойню. Людям разрешают взять с собой минимум вещей. Его родные вспоминают, как в 1986-м накануне аварии они закололи поросёнка. Но мясо пришлось отдать собаке, которую брать с собой запретили. Самого Николая, узнав, что он водитель, посадили за баранку грузовика. «Посадили на машину – и вперёд. Забирали, как на фронт Посадили на машину – и вперёд. Забирали, как на фронт », – вздыхает его жена Людмила.
Николай Музыченко свою готовность работать в зоне списывает на молодость – ему тогда исполнилось всего 22 года. «Я же был комсомольцем!» – с гордостью говорит он и рассказывает, как ему не раз приходилось на своей машине доставлять грузы в такие места, где согласно требованиям безопасности нельзя было находиться более 2–3 минут. «А если до какого-то села по такой местности ехать километров 30? А мне на кузов груз положили – должен доставить, – говорит Николай, красноречиво похлопывая себя по затылку. – У меня как-то замер сделали на сиденье КамАЗа. 800 миллирентген было».
Жену, которая должна была вот-вот родить, он отвёз в Киев. Как участнику ликвидации аварии ему выделили на Троещине квартиру. «А там – ни стульчика, ни вилки, ни ложки, – рассказывает Людмила. – Сняли двери, поставили на два чемодана – вот такой у нас был стол. Я вместо стула на батарею садилась. Тяжело было».
Чужая земля. Спустя много лет после отселения из 10-километровой зоны Матрёна Петровна и её дочери Антонина и Людмила по-прежнему чувствуют себя беженцами.
Беды переселенцев не заканчивались даже тогда, когда они переезжали в только что отстроенное для них жильё. Многие из той самой 21 тысячи «домов благоустроенного типа», о возведении которых рапортовала власть, разваливались в первую же зиму. «Хата, которую родителям дали в Яготинском районе, за зиму треснула. Неудивительно, что многие стали возвращаться назад, в зону», – говорит Николай Музыченко.
За потерянное имущество всем пострадавшим выплачивали деньги. Но эти суммы, которые доходили до нескольких десятков тысяч рублей, оказались на сберкнижке и вскоре пропали. За потерянное имущество всем пострадавшим выплачивали деньги. Но эти суммы, которые доходили до нескольких десятков тысяч рублей, оказались на сберкнижке и вскоре пропали. «Я успела купить на эти деньги только два килограмма варёной колбасы. Одну палку – и всё», – смеётся Валентина Борисова, жившая до аварии в селе Жовтневе, а с 1992-го года поселившаяся в чернобыльском посёлке в Новосёлках.
Сразу после аварии Валентина потеряла дочь – девочка родилась в мае 1986-го, но прожила всего несколько недель. Несмотря на предупреждения врачей, многие женщины, которые не один год жили в зоне после аварии, решались рожать детей. И хотя те поначалу не отличались здоровьем, со временем, как говорят их родители, «переросли» и теперь радуют их внуками.
Зона – дом
Чернобыльский посёлок. Название улицы – Полесская – всё, что осталось у жителей одноимённого района после переезда в село Новосёлки Макаровского района Киевской области.
Чернобыльский посёлок, приютившийся вдоль улицы Полесской на окраине Новосёлок, выделяется на фоне остальных домов. Правда, некоторые однотипные строения из силикатного кирпича успели обзавестись приличными фасадами и новой крышей. Но большая часть стоит нетронутой и выглядит в точности так, как много лет назад, когда сюда приехали переселенцы. Как будто их хозяева до сих пор живут в ожидании самой долгожданной из новостей – что они могут вернуться назад, в свои родные сёла. Но возвращаться некуда – от хат остались разве что печи, многие дома сгорели.
Николай Музыченко говорит, что он никуда из зоны не уезжал, что живёт там все эти 25 лет. 15 суток на вахте, 15 – в киевской квартире на Троещине. «Каждый раз, когда едет в зону, он нам так и говорит: я не на работу, я – домой», – качает головой его жена Людмила. Николай вынужден дорабатывать до пенсии в зоне, так как ликвидатору крайне трудно устроиться на другое место: работодатели начинают переживать, что его надо будет обеспечивать как чернобыльца всевозможными льготами. «Хотя какие там льготы», – вздыхает Музыченко.
Он вспоминает недавнее обещание японского правительства платить чернобыльцам-ликвидаторам по $5 тыс., если они захотят приехать и поработать на аварийной «Фукусиме-1». «Но я и за 10 тысяч туда не поеду, – заявляет Николай. – Не надо нам этих японских денег». На вопрос, что будет делать, когда через шесть месяцев сможет выйти на пенсию, он нехотя отвечает: «Не знаю, пока работаю. А там посмотрим, какую пенсию я заработал себе за эти 25 лет».
Яна Седова, Фокус
Другие новости по теме
| TEPCO выплатит $1,1 млрд. пострадавшим от аварии на Фукусиме Tokyo Electric Power Company (TEPCO) оценивает размер компенсации, которую ей придется выплатить за последствия аварии на АЭС «Фукусима-1», 1,1 млрд. долл |
| Сегодня исполняется 25 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС 26 апреля 2011 года весь мир вспоминает о трагической дате - аварии на Чернобыльской АЭС. Прошло ровно 25 лет со дня самой ужасной техногенной катастрофы в истории человечества |
| Патриарх Кирилл приедет в Чернобыль на службу на месте аварии АЭС Патриарх Русской православной церкви Кирилл во время посещения Украины с 25 по 27 апреля приедет на Чернобыльскую АЭС и впервые посетит зону отчуждения, где совершит заупокойную молитву у памятника ликвидаторам |
| Азаров оценил ущерб Украины от Чернобыля в 180 млрд. долл Премьер-министр Николай Азаров оценил в 180 млрд. долл экономический ущерб, нанесенный Украине Чернобыльской катастрофой |
| Фотогалерея: Зона.Чернобыль и Припять 25 лет спустя В этом году исполняется 25 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС |
