Корреспондент: Искусство прогресса. Интервью с Рафаэлем Лозано-Хэммером

Рафаэль Лозано-Хэммер, объединяющий искусство и науку, добрался до столицы Донбасса. Художник, который потряс Лондон и Мехико, в интервью журналисту Корреспондента Оксане Мамченковой рассказал о своем арт-проекте в Донецке и эволюции современного творчества

Под потолком просторного выставочного помещения донецкого культурно-образовательного центра Изоляция - стройные ряды лампочек. В углу еще одна, подсоединенная к сенсорам, которые считывают сердечные ритмы взявшихся за них посетителей. Информация о пульсах разных людей накапливается в памяти устройства, и каждая лампочка на потолке мигает в ритме сердцебиения одного из посетителей.

Это Комната пульса - интерактивная инсталляция мексиканско-канадского художника Рафаэля Лозано-Хэммера. Медитативный проект о человеческом взаимодействии и конечности жизни был придуман семь лет назад, с тех пор демонстрировался в разных странах мира, а теперь приехал в Украину.

Специально к открытию проекта в донецком арт-центре, который три года назад разместился в стенах свернувшего мощности завода по производству изоляционных материалов, а теперь претендует на звание одной из ведущих выставочных площадок страны, Лозано-Хэммер даже подготовил перформанс. С помощью медитации он максимально замедлил свой пульс, а затем, постепенно разгоняя его, передавал данные об ускоряющемся сердцебиении на сенсоры датчиков. Вспышки лампочек сопровождались мощными ударами из динамиков. Звуки, наслаиваясь, превращались в музыку.

Лозано-Хэммер не просто один из самых именитых художников, когда-либо посещавший Донецк, - он звезда мирового масштаба. Мастер реализовал более 70 проектов в десятках стран мира и не раз производил впечатление на публику и критиков в ходе престижных международных арт-форумов вроде Венецианской биеннале. Его работы хранят в своих коллекциях авторитетные музеи, такие как нью-йоркский МоМА и лондонский Tate.

Отличительные черты Лозано-Хэммера - живое взаимодействие со зрителем и активное использование современных технологий. Последнее закономерно, ведь прежде чем податься в художники, этот сын владельцев модного ночного клуба в Мехико изучал в университете химию. А затем настолько увлекся новейшими технологиями, что теперь с уверенностью причисляет себя к гикам, то есть людям, помешанным на компьютерных микросхемах и алгоритмах.

Впрочем, сложности программирования остаются в закулисье, а зритель получает захватывающий аттракцион, в котором увлекательно принимать участие.

Корреспондент разговаривал с Лозано-Хэммером сразу после открытия его выставки в Донецке. При свете мигающих лампочек своей Комнаты пульса художник не скрывал восторга от пространства, в котором представил работу, а также намекнул на возможное возвращение в Украину с новыми проектами на городских площадях.

- Идея создания Комнаты пульса появилась семь лет назад. Изменилось ли ваше собственное восприятие работы за это время?

- Проект меняется в первую очередь архитектурно. Ведь реакция зрителей на сердце практически одинакова - люди сразу понимают, что происходит. Мне нравится эта очевидность.

Но меняется архитектура, ведь мы делали проект в стенах старых фабрик, делали его в музеях, в общественных местах. Так что в зависимости от места демонстрации я подчеркиваю различные элементы. Здесь, в Донецке, я немного смутился, когда впервые увидел песок под ногами. В прошлом я предпочитал, чтобы пол имел хорошую отражающую способность. Но теперь я в полном восторге. Песок мягкий, теплый, отчего свет становится менее ярким и больше напоминает свет от свечей.

- Откуда взялась идея?

- Моя жена была беременна двойней. Так как я "ботан" и помешан на компьютерах, то попросил врача [во время УЗИ] использовать две ультразвуковые машины, чтобы мы одновременно могли послушать сына и дочь. И мы обнаружили, что их сердцебиения совершенно разные. Они отличались друг от друга, а сложенные вместе, образовали музыку, создавали сложный звук. Как когда слушаешь музыку [американского композитора-минималиста] Стивена Райха или того же [американца] Филипа Гласса и обнаруживаешь, что повторяющиеся последовательности музыкальных отрезков, немного сдвигаясь, образуют сложный узор. Так что мы захотели взять и превратить это [звук сердцебиения] в нечто визуальное, что-то для большой аудитории.

- Если посмотреть на крупные арт-мероприятия последних лет, можно обнаружить, что взаимопроникновение науки и искусства превратилось в мировой тренд. Как человек, хорошо знакомый с обеими сферами, что думаете об этом процессе?

- Правда в том, что две эти сферы очень отличаются друг от друга. Но их объединяет тот факт, что они экспериментальны, они имеют дело с неизвестным.

При этом суть искусства состоит в том, что оно усложняет, пытается создать двусмысленность, тишину, момент замешательства. Например, поэтическое произведение только выигрывает от того, что может быть по-разному прочитано разными людьми. Это то, чего мы жаждем, - множественность значений. В науке же мы хотим противоположного. В науке мы стремимся упрощать, предсказывать развитие событий. Эти моменты являются ключевыми.

В то же время методология у них часто сходная, потому что, в конце концов, мы ищем эмпирические подходы к изучению темы. Мы задаемся вопросом "а что, если?". Что будет, если мы превратим сердцебиение в свет? То же самое в науке. Мы выдвигаем гипотезу, а затем пробуем эмпирически найти ответы. Только вот в искусстве мы, наоборот, ищем вопросы.

- Что-нибудь еще науку и искусство объединяет?

- Любопытство, способность преклоняться перед чем-то более масштабным, чем ты сам. Думаю, что нынешнее восприятие науки среди гуманитариев сильно устарело, ведь люди по-прежнему воспринимают ее как позитивизм образца XIX века. В то время как на самом деле наука - это нечто необычайно захватывающее, она полна сомнений. Как, например, тот же феномен фотона, способного проявлять свойства как частицы, так и волны. Мне очень нравится эта эксцентричная сторона науки, из которой искусство может извлечь немало выгод. Так что, конечно же, я читаю очень много научных книг для вдохновения.

- Часто работы художников, в которых используются какие-то научные разработки, трудно понять как раз из-за этой их заумной научной составляющей. Ваши работы, наоборот, максимально понятны. Доступность для вас важна?

- Очень важна. Идеальной для меня является абсолютно самоочевидная система, чтобы зрители сразу понимали, как она работает. Как эта [показывает на мигающие огни Комнаты пульса]. Думаю, тут все понятно сразу.

- Вы ставите перед собой цель спровоцировать людей, подтолкнуть к чему-то?

- Иногда да. К примеру, мои проекты с человеческими тенями настолько выразительны, что часто люди приходят вновь на следующий день, но уже с конкретной целью или же с другом, чтобы поэкспериментировать. Это очень увлекательно.

А в этом проекте [Комната пульса] люди, например, наматывают круги, чтобы проверить, насколько быстрым станет пульс, или же медитируют, чтобы сильно его замедлить. Такого рода вещи очень интересны, ведь люди понимают, что в конечном счете содержание - это то, что привносят они.

- Вы наверняка ведете статистику. В каком проекте приняло участие наибольшее количество людей?

- Это был проект, сделанный для празднования начала нового тысячелетия в Мехико, где посредством интернета мы привлекли 800 тыс. участников [проект Вектор высоты (1999), где любой желающий через интернет мог смоделировать световые скульптуры в небе, направляя прожекторы].

Впрочем, работы, которые могут увидеть лишь несколько человек, настолько же важны для меня. Потому что дело не в размере аудитории - хоть я, признаться, и люблю толпы, - дело в том, каков будет эффект, во что вырастет посеянное зерно.

- А какие основные выводы вы сделали, на протяжении 20 лет наблюдая за поведением людей у ваших работ?

- Все очень зависит от проекта. Иногда можно сделать обобщение, но в большинстве случаев люди непредсказуемы, и это мне очень нравится. Так что единственный вывод, который я могу вам предложить, - люди непредсказуемы, и, думаю, это очень здоровая тенденция. Как бы я ни пытался предугадать поведение, оно окажется именно таким, что удивит меня.

- Какой из проектов оказался наиболее дорогостоящим?

- Я делал проект на Трафальгарской площади [перформанс-инсталляция Подгонка (2005) в Лондоне], данный проект также был показан в пяти британских городах. Он стоил 1,5 млн фунтов [стерлингов]. Это немало. (Улыбается.)

- Это из-за дороговизны технологий?

- Именно. Но когда дело касается таких больших проектов, как этот, покупка оборудования является капиталовложением. К примеру, все то оборудование теперь находится в специальном культурном центре, и я даю мастер-классы, в ходе которых учу художников использовать технологии для их собственных проектов. Мне кажется, всегда очень важно находить такие смешанные варианты, когда кто-то один делает капиталовложение, но выигрывает от него большое количество людей.

- Вы работаете в студии с командой. Может произойти так, что ваша задумка кардинально меняется благодаря идеям, предложенным кем-то из сотрудников?

- Так случалось много раз, это всегда сотрудничество. Многие из моих ассистентов сами художники, и я это очень ценю, потому что у них есть чутье насчет того, что может сработать. Однако что бы ни разрабатывалось в моей студии, необходим режиссер. Должно быть четкое видение, которое служит основой, как позвоночник в организме. Я знаю, что существуют коллективы, способные взаимодействовать без явного лидера. Но я никогда не мог так работать. Мне необходима структура, чтобы каждый знал, что должен делать.

- Какие тренды в мировом арт-процессе кажутся вам наиболее интересными?

- Мне нравится, что искусство соучастия, интерактивное искусство и перформанс превращаются в норму, то есть становятся приемлемыми с точки зрения музеев. Музеи больше не хранилища мертвых вещей - они становятся местами, позволяющими пережить определенный опыт. По-моему, это наиболее важное из последних мировых достижений. Кроме того, это легитимирует музеи как культурные институты. Ведь если публика становится их частью, если появляется ощущение соучастия, люди откликаются. Они воспринимают это [музеи] не как нечто чуждое, а как то, частью чего они являются.

- Что думаете о противостоянии живописи и новых медиа? Вернется ли живопись на лидирующие позиции в искусстве?

- Она никогда и не покидала их. Люди рисуют - сегодня живописцев на планете больше, чем когда-либо в пересчете на душу населения. Штука в том, что эти разновидности искусства никогда не конкурировали, они срабатывают вместе, как в концерте. Именно поэтому я терпеть не могу слово "новые" в термине "новые медиа". Потому что то, чем занимаюсь я, берет свои истоки в традиции, которой сотни лет. Это основано на [жанре] фантасмагории, на ранних экспериментах с техниками и материалами. Так что, полагаю, у каждого свое место, и происходит диалог. Никогда не случится так, что какое-то медиа исчезнет.

***   

Этот материал опубликован в №36 журнала Корреспондент от 13 сентября 2013 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь. 

Другие новости по теме

Потрясший Лондон и Мехико художник рассказал Корреспонденту, зачем приехал в Донецк Художник Рафаэль Лозано-Хэммер, объединяющий искусство и науку, приехал в Донецк. В эксклюзивном интервью Корреспонднту он рассказал о своем арт-проекте и эволюции современного творчества.

Корреспондент: Искусство невмешательства. Интервью с художницей Зинаидой Лихачевой Зинаида Лихачева, художница и по совместительству жена главы Администрации Президента Сергея Левочкина, в интервью Оксане Мамченковой в № 8 журнала Корреспондент от 1 марта 2013 года - о том, что первое в ее жизни никак не связано со вторым

Жена Левочкина рассказала Корреспонденту, что научилась отделять искусство от политики Супруга главы Администрации Президента Сергея Левочкина, художница Зинаида Лихачева дала большое интервью изданию Корреспондент. Она заявила, что находится вне политической ситуации.

Корреспондент: Арт уполномочен заявить. Интервью с самым влиятельным человеком в современном искусстве Каролин Кристов-Бакарджиев Каролин Кристов-Бакарджиев, высококлассный куратор первостепенных выставок мира и номер один в современном искусстве, в интервью Оксане Мамченковой в № 49 журнала Корреспондент от 14 декабря 2012 года, - о том, как правильно это самое искусство воспринимать, куда оно идет и чем все это закончится

Корреспондент: Картина в четыре руки. Интервью с художниками Синтией Марселле и Александром Ройтбурдом Два художника-звезды, рожденных и творящих по разные стороны земного шара - в Бразилии и Украине, - перед открытием своих персональных выставок в столичном PinchukArtCentre набросали картину современного искусства, ответив на восемь одинаковых вопросов журнала Корреспондент в № 43 от 4 ноября 2011 года.